За четыре полных месяца на Карибских островах я прожил маленькую жизнь, где успел встретить интересных людей, приобрести новые навыки, побывать в одиночной навигации и разочароваться в том, что делал каждый день. За это время я точно понял, какой не должна быть моя кругосветка.

Знакомясь с капитанами и командой, я слышал много историй, и все эти истории были историями одиноких людей. Они все выглядели настоящими и счастливыми, но каждый был сам по себе. Все говорили либо о свободе в море, либо о хороших деньгах на этой работе.

Я помню, как ощутил свою свободу под водой. На Барбуде я купался в коралловом рифе и увлекся морской черепахой, которая медленно парила в воде, позволяя плыть рядом. Мы вместе опускались все глубже на задержке дыхания и вместе достигли песчаного дна. Я почувствовал, как тело слегка обдало давлением воды, и взглянул наверх. Надо мной было метров 15–20 воды, и мы были в коралловом колодце, стены вокруг были живыми и разноцветными. Я почувствовал, что мне не страшно и комфортно, что я здесь с черепахой на равных, и она мне доверяет, позволяя быть рядом в ее мире. Этот нырок научил меня любить тихий шум и плавность жизни подводного мира. С тех пор других развлечений на Карибах у меня не было; я плавал часами и нырял везде, где мог, играя в жизнь под водой. В эти моменты успокаивалось все, что шумело во мне на поверхности, и просыпалось то, что живет внутри.

Я превращался в одинокого и счастливого человека и все чаще походил на этих случайных людей. Другие начали со мной знакомиться и слушать мои истории о том, как я попал в этот мир. Однажды я предложил дойти один на яхте с Тортолы до Антигуа; если не изменяет память, это было всего 240 морских миль. Петру было удобнее полететь на самолете, чтобы попасть на какое-то мероприятие, а я был готов к своему предложению и давно хотел пройтись один. Помня самое важное правило одиночек: всегда спать, когда есть возможность. Я вышел из порта, приготовил поесть и лег спать в кокпите, но явно был перевозбужден от происходящего, и мое счастье не давало мне покоя и сна. В итоге я проснулся ночью, и когда раздуло до 25 устойчивых узлов с порывами до 35, я захотел спать. Всю ночь я спал под одним стакселем, с заведенным мотором и выключенными всеми огнями, просыпаясь каждые 30 минут по будильнику для проверки AIS, радара и ведения визуального наблюдения, я  снова ложился спать на 30 минут. Утро было все еще ветреным и пасмурным. Я так вымотался за эту ночь, что все потраченные гормоны счастья не восстановились, и я попал в депрессивную яму. Где, сидя на дне, я спрашивал себя, зачем мне все это, неужели мне не нужна нормальная семейная жизнь с радиусом передвижения вокруг статичного дома, ограниченного работой и продуктовым магазином. Впереди у меня была неделя подготовки яхты и выход из Антигуа в Мармарис, что еще 5500 морских миль, вероятно, подобного настроения. Мне захотелось бросить все текущее и отказаться от всего предстоящего и вернуться к себе в карельский лес.

Спустя 44 часа хода, я пришвартовался один, лагом в тупиковый таможенный понтон, выйдя с яхты и оставив ее на малом ходу, своевременно заложил кормовой, его же превратил в шпринг, и багром дотянулся до подготовленного носового. Я увидел, что все кранцы работают на нужном уровне и в нужных местах, яхта стоит ровнее, чем когда-либо, и до причальной стенки метр от бушприта. Мне показалось, что я слился со своим конем, и теперь мы одно целое. 

Dharma смотрела на меня и говорила, что знает, куда мы пойдем дальше, и знает, что я брошу ее, но она признавалась в любви, и я любил ее после этой бессонной ночи больше прежнего. 

Полностью успокоившись за первые пять минут на берегу, понял, что теперь это то, что я умею и понимаю, но это только начало, и я только нащупал эту почву под ногами. И, может быть, я и готов передать другим то, что уже знаю, но мне так многое еще предстоит понять самому.

‍